Последняя цитадель Земли. (Сборник) - Страница 3

В фантастическую литературу Кэтрин Мур вошла стремительно и уверенно, как в родной дом.

Живая история ранней американской фантастики, Сэм Московии, вспоминает, как редактор ведущего тогда журнала «Уийрд Тэйлз», специализировавшегося на «ужастиках», после знакомства с очередной порцией самотека был совершенно потрясен одним рассказом. Назывался он «Шамбло», а подписан был никому не известной фамилией — Мур; по заменявшим имя инициалам невозможно было определить пол автора-новичка. Тирада редактора вошла в историю: «Боже всемогущий! Кто-нибудь слыхал об этом К. Л. Муре?

Не важно, он это, или она, или оно, но, говорю вам, это колоссально!» День получения рукописи в редакции был даже объявлен «днем Мура»...

Рассказ был напечатан в ноябрьском номере журнала за 1933 год и вызвал бурю восторгов. А вскоре после публикации пришел отклик от авторитета, в том журнале особенно уважаемого,— самого Лавкрафта. Некоронованный король литературы «ужасов» высоко оценивал дебют Мура (пол автора — даже после того, как эта тайна открылась редактору журнала,— от читателей успешно скрывали еще не один год): «Рассказ «Шамбло»,— писал Лавкрафт,— великолепен. Начало просто потрясающе, на точно выбранной нотке ужаса. Автор заглядывает в самую темную глубь неведомого: потаенное зло загадочной героини мощно захватывает читателя, и, даже когда сорваны последние маски, все равно не испытываешь разочарования. Рассказ проникнут подлинной атмосферой кошмара, ощущением надвигающейся развязки, что редко встретишь в нынешних журналах с их резвой жизнерадостной прозой в ритме стаккато и безжизненными, картонными персонажами. Единственное, что представляется мне неудачным, — так это традиционное перенесение действия на иную планету».

Дебют Мур продемонстрировал ее творческие возможности: романтическую насыщенность ее прозы, умелое использование символов, в частности, сексуальных (мягкий, «ненавязчивый», фрейдизм в довоенной фантастике еще не успел превратиться в расхожий товар), и не менее умелое же создание атмосферы недосказанности. Мур одна из первых в этой литературе поняла азбучную истину: высвеченное в полный рост чудовище — уже не столь чудовищно. Все рассказывать не надо, пусть за автора это доделает буйное читательское подсознание!

В рассказе «Шамбло» писательница представила одного из самых любимых своих героев — бесстрашного космического сорвиголову Нортвеста (буквально — «Северо-Западного») Смита, ставшего центральным персонажем многих ее произведений; позже все они были объединены в сборники — «Шамбло» (1953), «Нортвест с Земли» (1954) и «Алый сон» (1981). По духу это абсолютно «мужская», лихо закрученная приключенческая научная фантастика с элементами литературы «ужасов», местами жесткая, полная действий — и ничем не выдающая в авторе женщину. Зато другой популярный цикл ранней Мур — о королеве-воительнице Джирел из Джойри, захваченной в плен завоевателем Гильомом и оказавшейся в фантастическом «ином мире»,— уже должен был, кажется, открыть тайну авторства проницательному читателю...

В отличие от произведений о Нортвесте Смите, цикл об амазонке-королеве представляет собой добротную «героическую фэнтези», которую спустя полвека начали писать все кому не лень. Но в 1930-е годы мало того, что писательниц фантастики можно было пересчитать по пальцам одной руки,— героиням фантастических произведений счет также, шел на единицы! «Шамбло и Джирел,— вспоминала их любящая «матушка»,— находятся в тесном родстве друг с другом, и мне верится, что оба этих персонажа подсознательно отражают образ женщины, которой я хотела бы стать. Я многим обязана в литературе себе самой, своему подсознанию».

После этого были опубликованы новые рассказы из обоих циклов. А в 1937 году увидела свет новелла «В поисках звездного камня», где писательница объединила двух любимых героев — Нортвеста и Джирел.

Вообще в этом рассказе много любопытных деталей. Взять хотя бы такую: герой его распевает песню космических романтиков — названную знаете как? «Зеленые холмы Земли»! Когда еще один из заядлых фэнов той поры — Роберт Хайнлайн напишет знаменитый одноименный рассказ, то он, конечно, придумает за своего слепого звездного барда Райслинга другие слова к песне, нежели те, что произносит Смит. Но название песни, безусловно, заимствовано у Мур...

И еще этот рассказ писательницы замечателен тем, что стал первым ее произведением, созданным в соавторстве с... Генри Каттнером!

Настало время обратить взор на вторую половину этой во всех отношениях фантастической супружеской пары.

Генри Каттнер родился 7 апреля 1914 года в Лос-Анджелесе и, в отличие от своей будущей супруги, был сызмальства связан с книгами как с профессией: его отцом был книготорговец Генри Каттнер-старший, умерший, когда мальчику исполнилось пять лет. Гены Каттнера оказались куда более пестрыми, чем у Мур, в нем перемешались немецкая, еврейская (дед — раввин), английская, ирландская и даже польская кровь! Детство он провел в Сан-Франциско, а позже мать с Генри и двумя его старшими братьями перебралась обратно в Лос-Анджелес. В городе-гиганте, распластавшемся в необъятной впадине-«тарелке» у самой кромки океана, Каттнер-младший прожил всю жизнь. Если не считать кратковременного наезда в Нью-Йорк, столь драматично связавшего его с Мур...

Однако все по порядку. Сразу после окончания школы молодой человек пошел работать в литературное агентство одного из родственников, но долго там не задержался. Он быстро сообразил: чего ради писать договоры на литературные произведения другим, когда проще сочинять эти произведения самому! Каттнер всю жизнь, начиная с ранней юности, был активным фэном, он буквально принадлежал фантастике, и его органичная трансформация в «профи» лишь подтвердила устойчивую тенденцию «воспроизводства» авторов в американском фэндоме.